Вдруг, будто отвечая ей, Брент сдвинулся ниже и обхватил ртом ее сосок. Он принялся искусно вращать языком, посасывать, целовать, лишая ее сил. Кэролайн развела ноги, уступая его настойчивой руке.

Слова были уже не нужны.

Он вздрогнул, проснулся и резко сел на постели. Сердце глухо колотилось, тело покрылось потом. Глаза пытались привыкнуть к окружавшей его темноте, а мозг лихорадочно работал, разгоняя туман замешательства и стараясь погасить вспышку внезапно охватившего его страха.

Стояла глухая ночь, ибо свечи не горели; потух и камин. Он провел дрожащей рукой по голове, и память начала медленно расставлять все по местам.

Рядом лежала и мирно спала его жена. Когда глаза понемногу привыкли к слабому свету луны, он повернулся к ней. Чем дольше он на нее смотрел, тем больше успокаивалось его тело, расслаблялись мышцы, дыхание становилось глубоким и ровным.

Ее прекрасные волосы волнами рассыпались по подушке, лицо было повернуто к нему, но глаза плотно закрыты в глубоком сне. Одна грудь выглядывала из-под простыни, ее сосок затвердел от прохлады комнаты. Он машинально протянул руку и заботливо прикрыл ее одеялом. Потревоженная, она быстро перевернулась на живот и спрятала руки под подушку.

В груди у него защемило при мысли о прошлой ночи, о том, как страстно и красиво она любила его, отдавая ему не только тело, но и душу. И из-за их растущей близости прошлое как никогда наполнило его тревогой и беспокойством. Теперь, когда Кэролайн появилась в его жизни и стала для него всем, самые большие страхи затаились впереди, во тьме неизвестности.

Филипп узнал, что он жив. Таким был его кошмар, леденящий кровь и слишком похожий на реальность.

Филипп идет за ним — он чувствовал это в воздухе, в темноте, — и его милая, красивая жена станет мишенью убийцы. Розалин — дочь Кристин, и это сохранит ей жизнь. Он уже знал о ней, и давно. Но Кэролайн англичанка, и она принадлежит ему. И если этот факт станет известен французу, то заденет его за живое. Пока собственными глазами не увидит Филиппа мертвым, он не сможет спокойно жить и кошмарам не будет конца.

Он снова взглянул на Кэролайн. Лунный свет проникал сквозь окно, скользил по мягким изгибам ее спины, и ему вдруг неодолимо захотелось обнять ее. Он опустил на нее свое тело, накрылся вместе с ней одеялом и приник к ней. Брент привлек жену к себе и легко коснулся ладонью ее руки.

За всю жизнь, в которой были и одиночество, и разрушения войны, и ужасы смертельного рва, его никогда так не страшило будущее, как сейчас. Вероятно, Филипп уже в Англии, и само существование Кэролайн было теперь в его руках.

— Я уберегу тебя, любимая, — прошептал Брент в тишину ночи, пряча лицо в ее волосах. — Я уберегу тебя.

Он наблюдал, как она идет к двери строения, а ее темные волосы свободно развеваются за спиной на ветру. В грязных руках она несла какую-то лозу, которую, по всей видимости, собиралась посадить внутри. Она не заметила его, прячущегося в густом кустарнике, и вообще, похоже, не подозревала о его присутствии в последние пять дней.

Это как нельзя радовало Филиппа.

Англичанка и брюнетка, она была маленькой уродиной, хотя, по правде говоря, он видел ее только издали, но каждый раз она была одета в лохмотья и покрыта грязью. Он едва назвал бы ее миловидной и уж точно не блондинкой. Тупая английская свинья! Если бы он не перепроверил факты, то наверняка убил бы не ту.

Впрочем, пристально вглядываясь в женщину, Филипп находил ее все более интересной, и фигура у нее была восхитительная, что, несомненно, послужило причиной, по которой на ней женился Ворон. Пышногрудая, с тонкой талией, она одним своим видом доставляла чувственное наслаждение. Ее бедра так эротично покачивались при ходьбе, что даже он приходил в возбуждение каждый раз, когда видел ее. Он бы многое отдал, чтобы удивить жену Ворона, эту английскую потаскуху, взобравшись на нее и заставив уступить его французской страсти, прежде чем перерезать ей горло.

Он пожирал ее взглядом, пока она не открыла дверь и не исчезла внутри. Отточенный подготовкой ум Филиппа впитывал каждую деталь. Он понимал, что теперь наконец-то все сложится, ибо у него есть самое необходимое. Он знал, в котором часу она приходит, сколько времени проводит здесь каждый день, и она почти всегда была одна, за исключением редких случаев, когда брала с собой больную дочку Кристин, маленькую английскую полукровку.

Да, жена Ворона — это его слабость, изъян в его броне, независимо от того, дорога она ему или нет, потому что заносчивые английские подонки носятся со своими наследниками и родословными, как с писаными торбами. Но он возьмет на себя труд лишить англичан еще одного чистокровного наследника, избавившись от племенной кобылы, прежде чем отомстить единственному человеку, дерзко возомнившему, будто он взял верх над великим Филиппом Русселем, сумел внедриться во французское высшее общество и не поплатиться за это.

Он медленно отступил назад и бесшумно скрылся за деревьями, Было уже поздно; воздух, и без того холодный, становился морозным, и жирная английская свинья, наверное, уже удивлялась, почему его так долго нет.

Но скоро это закончится, и он устроит себе долгие каникулы с парой бутылочек красного бордо и приветливой француженкой, готовой согреть его ледяное тело. Он заслужил эти радости, прожив так долго в кромешной грязи, и с каждой новой неделей его нетерпение нарастало. Пришло время нанести удар.

Через несколько дней все будет кончено.

…надеюсь, вы без дальнейших задержек покинете Англию, ведь мы уже больше года с нетерпением ждем вас, чтобы объединить наши эксперименты.

Кстати, мистер Грейсон, нам наконец удалось получить лиловые образцы, однако они нестабильны и не всегда дают пурпурную кайму. Мы, безусловно, будем премного благодарны, если вы присоединитесь к нам на постоянной основе…

Кэролайн свернула письмо и положила его рядом с пачкой заметок на столе. Стефани только сегодня днем принесла его ей вместе с остальной корреспонденцией и невинным сообщением, что будет надевать изумруды старшей сестры на светские мероприятия грядущих праздников. Стефани честно призналась, что и не думала продавать драгоценности, чтобы помочь ей купить билет. Она-де была уверена, что сестра образумится, признает, что дорожит мужем, и останется в Англии. У Кэролайн в голове не укладывалось, как можно быть такой милой и наивной и одновременно такой расчетливой.

Довольная собой, она вздохнула и вернулась к растениям.

Нужно написать профессору Дженсону и все ему объяснить, но при одной мысли об этом Кэролайн делалось невероятно грустно. Хотя они с мужем уже почти три недели были нетерпеливыми и страстными любовниками, душа ее по-прежнему не находила покоя. Ее ум и непревзойденный талант ботаника навсегда останутся безвестными и не раскрытыми до конца. Никогда не сбудется ее мечта стать ведущим европейским специалистом по селекции растений, а все потому, что она позволила сердцу затмить рациональную мысль в ту ночь, когда отдалась мужу.